Через два дня после освобождения Сергея Тихановского его жена и лидерка беларусских демократических сил Светлана Тихановская направилась в Гаагу на саммит НАТО. В кулуарах форума с ней поговорил журналист «Зеркала». Узнали, не хотела ли Светлана отменить поездку или взять мужа с собой, какие главные изменения в нем успела заметить и что ответит людям, критикующим ее за проведение эмоциональной пресс-конференции Тихановского.
«Казалось, что он будет среди последних, кто выйдет»
— Когда вам стало известно, что готовится освобождение Сергея? И сколько времени прошло с момента получения информации до понимания, что все случится?
— Сергей был в гуманитарном списке на освобождение людей. С ним мы давно работаем. Но в то, что он будет освобожден, я не верила. Потому что мы понимаем: Сергей Тихановский является одним из злейших врагов Лукашенко. Мне казалось, что он будет среди последних, кто выйдет на свободу.
Я узнала о случившемся, когда мне позвонил сам Сергей. Он попросил телефон у кого-то на границе. В трубке я услышала: «Светлана, я на свободе, моя любимая, дорогая жена». И вот тогда, конечно, поняла, что это случилось. Эмоционально было очень сложно. В тот момент я находилась в аэропорту. Это стало большой неожиданностью.
— Ваш старший советник Франак Вячорка в интервью «Зеркалу» говорил, что как возможный сценарий освобождение Сергея обсуждалось за несколько дней до случившегося. Кто вам эту информацию передал?
— У нас всегда есть надежда, что освободят всех политзаключенных. В гуманитарном списке, о котором я упоминала, очень много людей: и Алесь Беляцкий, и Маша Колесникова, и Виктор Бабарико. Логику режима не понять. Почему они освободили именно Сергея? Думаю, рассчитывали, что он внесет раздрай в наше общественное движение, политическую работу.
— В субботу Сергея отпустили, а в понедельник вечером вы уже уехали на саммит НАТО. Не было мысли отменить поездку? Да и почему Сергея здесь нет?
— Освобождение группы политзаключенных, включая Сергея Тихановского, привлекло большое внимание к Беларуси. А это крайне важно, чтобы о нас не забывали и не умалчивали тему гуманитарного и политического кризисов. Поэтому, наоборот, нужно пользоваться этим моментом и говорить, кричать о Беларуси. Кричать о том, через что проходят беларусские политзаключенные в тюрьмах, через какие пытки. Последовательно нужно поднимать вопросы независимости нашей страны, участия Лукашенко в войне, репрессий.
Но Сергей тоже не сидит без дела. Он работает, у него много проектов. На свободу мой муж вышел таким энергичным и заряженным! Он будет там, где возможно и необходимо его присутствие. Но это не значит, что просто начнет везде ездить со мной. У Сергея есть свои способы коммуникации. Ему очень важно сейчас говорить с беларусами, которые ждали и радовались его освобождению. А организовать поездку на саммит НАТО за один день не так просто.
«Эксперты говорят, что намного безопаснее для режима было бы отпустить Алеся Беляцкого или Машу Колесникову»
— Мы собрали высказывания Лукашенко и его подчиненных о Сергее. Они подтверждают ваши слова, что он был для властей врагом номер один. Но его все-таки отпустили. Как думаете, в чем коренная причина? Лукашенко так хочется легитимизации через встречи с мировыми политиками?
— Конечно, Лукашенко хотел бы нормализации отношений с миром и своей легитимизации. Но мы по-разному эти процессы понимаем. Лукашенко рассчитывает, что его признают (президентом. — Прим. ред.) и демократический мир начнет с ним работать. А наша задача — начать национальный диалог, добиться, чтобы режим разговаривал с людьми, чтобы мы вместе прошли через все этапы нормализации отношений.
Также Лукашенко важно выглядеть самостоятельным игроком, показать, что он важен в мирных переговорах. Поэтому визит Кита Келлога в Минск был крайне важен для него самого. И поэтому, возможно, выпустили Сергея Тихановского. Но опять же, логику режима не понять. Эксперты говорят, что намного безопаснее для него было бы отпустить Алеся Беляцкого или Машу Колесникову.
Повторюсь, они, наверное, рассчитывали, что вернется Сергей и начнет оспаривать лидерство Светланы Тихановской. Но мы просто станем плечом к плечу и будем продолжать бороться за освобождение людей и Беларуси. Голос Сергея очень силен, он влиятелен среди беларусов, и у него большая мобилизационная сила. Ее он направит в правильное русло сам. Он сам решает, где, как и с кем будет работать. Никто ему указывать не будет.
— На пресс-конференции Сергей говорил (и вы с ним согласились), что в силах Дональда Трампа добиться освобождения всех политзаключенных. Знаете ли вы, что об этом думают американцы, согласны ли они с такой позицией?
— Американцы знают о позиции демократических сил: санкции — это инструмент. Им можно пользоваться, но при определенных условиях. Наши условия — это остановка всех репрессий. Освободили всего 14 человек, более тысячи все еще в тюрьмах. Разве это смена политики? Абсолютно нет. Мы приветствуем освобождение людей, это шаг в правильном направлении. Но его мало, чтобы говорить о нормализации отношений.
— Вы знаете, что Лукашенко хочет взамен за освобождение политзаключенных?
— После того как мы увидим остановку репрессий и большая часть либо все политзаключенные будут отпущены, можно начать обсуждать отмену санкций. Они болезненны для Лукашенко.
Надо понимать, что последние освобождения — результат, прежде всего, гуманитарного трека США. Но также и результат пятилетнего давления на режим. Без него этого бы просто не случилось. Все бы забыли о политзаключенных, о Беларуси — и Лукашенко делал бы то, что хотел. Поэтому мы благодарны США, президенту Трампу. Благодарны Евросоюзу за очень принципиальную, жесткую, четкую позицию касаемо режима Лукашенко.
Здесь есть еще один нюанс: многие политзаключенные не хотят покидать Беларусь. Но мы видим, что Сергея и других освобожденных просто выкинули из страны, даже не спрашивая их. Если они хотят остаться, то это их право. Как в случае с Андреем Почобутом: Польша очень сильно работает, чтобы его освободить, а у него принципиальная позиция — он не хочет уезжать. Польша уважает его мнение, и Почобут, возможно, именно по этой причине остается в тюрьме.
Этот вопрос тоже нужно ставить перед Лукашенко. Люди выехали без документов, только с паспортами. А что по поводу дел, которые на них заведены? А справки об освобождении? Без них, согласно так называемому законодательству Беларуси, это выглядит, будто люди просто сбежали из тюрем. Нужно, чтобы все было согласно хотя бы лукашенковскому закону. Люди должны иметь право выбора. И это тоже очень важный вопрос, который наши американские партнеры должны ставить перед Лукашенко.
«Сергею никто не будет указывать, что делать»
— Сергей завел аккаунт в соцсети Х, вернулся на свой YouTube-канал. Вы уже обсуждали его планы на будущее и совпадают ли у вас взгляды?
— Основные взгляды и позиции у нас совпадают. Сергей был очень поражен и удивлен, как организовано демократическое движение. Говорил: «Как у вас здесь все классно, есть структуры, вы координируетесь». Он очень благодарен ребятам, которые сохранили его канал «Страна для жизни». Был в шоке, потому что все пять лет его убеждали, что все развалилось, никто не работает, никто о нем не думает. А тут он видит хорошо структурированное движение.
И, конечно, ему никто не будет указывать, что делать. Сергей по велению души, по своему усмотрению будет продолжать работу — политическую либо медийную. Он полон энергии: пять лет вынашивал планы, у него очень много проектов в голове. Зная напористость Сергея, он добьется результатов и успехов, в чем бы ни начинал.
Для него очень важно сейчас общаться с беларусами. Он был тоже поражен, насколько люди были рады его видеть. Потому что в тюрьме говорят: «Ты никто, звать тебя никак, ты никому не нужен». А он получил сотни тысяч сообщений и от беларусов, и от лидеров других стран. Картина мира, которую ему навязывали в тюрьме, полностью перевернулась. Ему нужно дать немножко времени на реабилитацию. Потому что он в очень плохом физическом состоянии здоровья. Но он сильный, справится.
— Какие главные изменения вы в нем заметили?
— Главное — внешние изменения. Это было очень страшно. Я сама едва узнала Сергея, когда он вышел из этого бусика, не говоря уже о дочке. Это было так трогательно: он приходит и молчит. Я говорю: «Доча, посмотри, кто пришел». Она: «А кто это?» И когда Сергей начал говорить, она вспомнила его голос. Говорит: «Папа?» И просто не поверила. Через такой ад проходят люди. Должна быть реабилитация, но не просто как после болезни. Нужна очень глубокая психологическая и физическая помощь.
Я думаю, что он стал более заботливым, что ли, более чувствительным. Вот по поводу чувствительности: я никогда в жизни не видела, кроме одного раза, Сергея плачущим. А тут эти слезы, которые сейчас так много обсуждают в СМИ… Для меня это очень удивительно. Человек прошел через ад. И это слезы, с одной стороны, облегчения.
Он постоянно, когда вспоминает, что было в тюрьме, — начинаются слезы. Представляете, какая эмоциональная нагрузка? Он не может поверить, что сейчас на свободе, все еще мыслями там, в тюрьме. С теми, кто еще в тюрьмах, потому что Сергей понимает, через что проходят люди.
Он стал больше заботиться о других. То есть уже не «он» — а «мы», не «я» — а «мы все». Это изменение я вижу в нем. Надеюсь, что это останется и Сергей встанет в наши ряды и будет бороться за освобождение каждого. Потому что люди, которые прошли через эти пытки и тюрьмы, больше осознают и понимают друг друга.
— За слезы на пресс-конференции Сергея критикует пропаганда. А за ее проведение часть демократически настроенных беларусов критикует вас. Говорят, что еще не время появляться на публике. Как вы это прокомментируете?
— Прежде всего пресс-конференцию стоило провести, чтобы рассказать, что произошло. У Сергея был выбор — участвовать или нет. Его никто не заставлял. Это взрослый человек, он сам может решать. И Сергею было очень важно донести в первый же день всю свою боль и эмоции людям. Он живой человек. Не надо осуждать за то, что человек сразу погрузился в работу. Потому что это тот момент, когда глаза всего мира направлены на Беларусь.
Поэтому я не понимаю этих дискуссий. Человек сам решил. И я очень рада, что были и другие политзаключенные — это не была встреча только с Сергеем. Все смогли поделиться и болью, и переживаниями, и ужасным опытом. Эту пресс-конференцию смотрело много людей из Беларуси. И мне рассказывали, что в стране очень радовались освобождению этой группы людей — чуть ли не открыто.
